FotoTikon: Поэт против Теремка

"В январе 1927 года Владимир Маяковский приезжает в Саратов, чтобы выступить в зале Народного дворца. Во время этого визита поэт простудился. В гостинице «Астория» где он проживал 6 дней в одном из номеров на 2-м этаже, у него появились стихи:
Не то грипп, не то инфлуэнца.
Температура ниже рыб.
Ноги тянет. Руки ленятся.
Лежу. Единственное видеть мог:
напротив - окошко в складке холстика:
«Фотография "Теремок". Т. Мальков и М.Толстиков».
Стихотворение было названо «Фабриканты оптимистов (провинциальное)»."

Саратов, гостинница "Астория", 1931-1934 гг. Изд. Союзфото, 1936 год.

У широких кругов самарской общественности до сих пор имеется ряд нелицеприятных вопросов к автору этого литературного произведения, начиная с оскорбительного подзаголовка "Провинциальное". Между прочим, Самара – это крупный губернский город. И ей, общественности, как-то странно слышать упреки в провинциальности от понаехавшего в Москву жителя села Багдати Кутаисской губернии. Но главное даже не это, а клеветнический и человеконенавистнический посыл всего стихотворения в целом. Цитируем:

Фабриканты оптимистов*

(Провинциальное)

Не то грипп,
не то инфлуэнца.
Температура
ниже рыб.
Ноги тянет.
Руки ленятся.
Лежу.
Единственное видеть мог:
напротив — окошко
в складке холстика —
«Фотография Теремок,
Т. Мальков и М. Толстиков».
Весь день
над дверью
звоночный звяк,
а у окошка
толпа зевак.
Где ты, осанка?!
Нарядность, где ты?!
Кто в шинели,

а кто в салопе.
А на витрине
одни Гамле́ты,
одни герои драм и опер.

Прервемся и проанализируем. Итак, у поэта грипп, пониженная температура, ломота в теле, он лежит (в кровати, которая, напоминаем, расположена на втором этаже гостинницы "Астория"). Напротив гостинницы, т.е. на противоположной стороне улицы он наблюдает некое "окошко" занавешенное "холстиком". Уменьшительно-уничижительные суффиксы подчеркивают незначительные размеры и того и другого. И вот в складках (складках!) этого холстика, размером с носовой платок, поэт умудряется разглядеть название фотографического заведения "Теремок" и перечень его владельцев.

Далее поэт высказывает претензии к громкости дверного звонка этого фотоательея, а также к численности и внешнему виду его посетителей. Посетители облы, обильны, сутулы, склонны к бесцельному времяпрепровождению, да еще и одеты черти как – "Кто в шинели, а кто в салопе", хотя и по сезону, зима все-таки.

Саратов, гостинница "Астория", 1925

А теперь посмотрите на фотографию гостиницы Астория в середине 20-х. Обратите внимание на ширину улицы улицы Немецкая (Республики) в 1927 году, а также на наличие на ней трамвая, гужевого транспорта и прохожих. И скажите, реально ли при закрытых окнах гостиничного номера (январь!), гудящей на улице толпе, скрипе тележных колес, ржании лошадей и дребезжании трамвая слышать "весь день над дверью звоночный звяк" с противоположной стороны улицы?

Нет, все эти подробности поэт явно почерпнул не лежа в кровати, как он утверждает, а навязчиво толпясь "у окошка" вместе с зеваками. Что подтверждают и строки "А на витрине одни Гамле́ты". Под "витриной" имеется ввиду застекленный стенд с образцами продукции фотоателье, традиционно размещавшийся рядом с входной дверью.

Собственно весь дальнейший текст стихотворения обыгрывает несоответствие художественных образов, создаваемых фотозаведением "Теремок" (ода к радости) истинному внутреннему облику фотографирующихся (реквием).

А на витрине
одни Гамле́ты,
одни герои драм и опер.

Приходит дама,
пантера истая —
такая она от угрей
пятнистая.
На снимке
нету ж —
слизала ретушь.
И кажется
этой плоской фанере,
что она Венера по крайней мере.
И рисуется ее глазам уж,
что она
за Зощенку
выходит замуж.

Николаев, 1928

Гроза окрестностей,
малец-шалопай
сидит на карточке
паем-пай:
такие, мол, не рассыпаны,
как поганки по́ лесу, —
растем
марксизму и отечеству на пользу.

Майкоп, 1928

Вот
по пояс
усатый кто-то.
Красив —
не пройдешь мимо!
На левых грудях —
ордена Доброфлота*,
на правых —
Доброхима*.

На стуле,
будто на коне кирасир,
не то бухгалтер,
не то кассир.
В гарантию
от всех клевет и огорчений
коленки сложил,
и на коленки-с
поставлены
полные собрания сочинений:
Бебель*,
Маркс
и Энгельс.
Дескать, сидим —
трудящ и старателен, —
ничего не крали
и ничего не растратили.

Работник ОГПУ и бухгалтер, г. Дар, Екатерин. губ. ныне Сталинской обл, 1928 г.

Если ты загрустил,
не ходи далеко́ —
снимись по пояс
и карточку выставь.
Семейному уважение,
холостому альков.
Салют вам,
Толстиков и Мальков —
фабриканты оптимистов.

Саратов

Саратов, фотоателье "Теремок".

Нет, мы конечно понимаем, что холодный, черно-белый Саратов в январе может даже здорового человека ввергнуть депрессии, а гриппующего поэта в гостиничном номере, пожалуй и до самоубийства. Но ведь и меру надо знать.

Или приезжать в Саратом летом. Смотрите – насколько все лучше, а ведь это все тот же 1927-й и все та же "Астория".

Вид через пр. Кирова (Немецкую ул.) Слева брандмауэр "Столичного ломбарда". Под ним небольшой домик – фотоателье "Теремок". Справа дом с угловой башней - Крестьянский банк на ул. Советской. По берегу Волги мельница Шмидта (Большая). Правее Ильинская церковь и далее опять мельницы.

Саратов, 1 июля 1927 г. Вид из окна гостиницы "Астория". Рисунок неизвестного автора.

А вот то же место через 40 лет. 1968, в бывшем теремке – театральная касса.

Крупнее.

В заключение скажем, что и Маяковский и ненавидимый им "Теремок" ушли от нас практически одновременно. Поэт в 1930-м застрелился таки в гостиничном номере, правда не в "Астории" и не в Саратове.
А "Теремок просто закрылся, о чем мельком сообщила саратовская университется газета в том же 1930-м.

Да, и кстати, – не Мальков, а Моник. Понятно, что Мальков звучит смешнее, но историческая правда ценнее.
| "Теремок", фотоателье (Г. Моник и Ф. Толстиков.), 1920-е, ул. Немецкая, д.31.

В качестве приложения – вполне возможный ассортимент выставочной витрины фотоателье "Теремок":